— Еще как сделаю, — мрачно сказала Гермиона. — Если вы сами хотите глотать эти идиотские штучки, глотайте сколько угодно, но давать их первокурсникам я не позволю!
Гарри чувствовал, как ярость жжет его изнутри, пылая в ужасной пустоте, наполняя его желанием покарать Дамблдора за это спокойствие и эти ненужные слова.
— У меня восемь, — выпятив грудь, сказал Эрни. — А то и все девять. Я еще по часу до завтрака каждый день выкраиваю. Восемь — это у меня средняя цифра. В удачный выходной могу и до десяти дотянуть. В понедельник у меня получилось девять с половиной. Во вторник не так хорошо — всего семь с четвертью. Зато в среду...
Рон и Гермиона по-прежнему улыбались, и Гарри сердился все больше, хотя сам не понимал, почему так сердится.
— Э... — сказал Гарри, не двигаясь. — Профессор Амбридж, прежде чем мы начали, я... я хочу попросить вас об... одолжении.
— Ты в своем уме, Грозный Глаз? — заорала Тонкс, летевшая впереди. — Мы уже к метлам примерзли! Все время с курса сходить — за неделю не доберемся! И ведь почти уже на месте!