— Слава Богу, долго рыскать не пришлось, — пробормотал я и заглушил мотор. Поморщился, расслышав в привычном лязге новую, жалобно-подвывающую, нотку, выбрался из машины и потопал к ржавой постройке. Пушку я оставил дома, но разрушающий жезл был при мне, защитный браслет тоже, а на правой руке красовался перстень, в который я нагнал столько энергии, что не хотелось бы мне очутиться на пути собственного удара. Под ботинками хрустел гравий, неяркое осеннее солнышко светило в лицо, и позади, как приклеенная, тянулась длинная тень. Романтика, елы-палы…