Мне стало не по себе. Болели руки и ноги, от сырости колотил озноб, а кроме того, этот новый вежливый Гарольд собирался меня учить. А я уже знала по собственному опыту, что ничем хорошим это кончиться не может.
Неужели не вернусь домой, не стану наряжать елку с Петькой и Димкой?
— Слава господину мэру! Слава Королевству!
Потом мы шли — вереницей — в густом облаке, липком и почти непрозрачном.
Нет. Этого не может быть. Это посох Оберона, сам король дал мне его, а значит, посох меня не предаст.
Город тысячи харчевен был последним человеческим поселением на нашем пути. Стоило каравану перевалить через холмы — и началась безлюдная дикая местность. Огромные птицы кружили над караваном, каждая размером с небольшой самолет. В полдень их крылья то и дело закрывали солнце, но это было еще полбеды: птицы кричали так пронзительно и жалобно, как будто их жарили и ели прямо там, в поднебесье.