Пошатываясь, я встала. Речка делала изгиб — в излучине лежал песчаный пляжик, чистый и светлый. Берега поросли травой. Вокруг камней бурлили водовороты. Хлюпнула большая рыба. Хорошее место.
— Его величество повелевает: прибывших накормить и устроить на ночь. Не спускать с них глаз, чтобы опять не пропали. Завтра утром состоится суд и будет принято решение.
Гарольд брал на себя вину в том, что пошел, как дурачок, со старым знакомым в трактир, дал себя напоить вином с «пыльцой скныря», подверг меня смертельной опасности и вместо того, чтобы сразу же, едва вырвавшись из «Хрусталя», звать короля на помощь, — решил скрыть происшествие, понадеялся на собственные силы и опять-таки подверг меня смертельной опасности. Я поначалу пыталась вставить в его рассказ объяснения от себя — но Оберон один раз искоса на меня взглянул, и я замолчала.
— Мы рубим только те, что позволяют себя срубить… Они продлевают себя в Королевстве. Собственно, как мы. Как Ланс. Как я…
Я рванулась к посоху. Боль сделалась нестерпимой; пальцы сомкнулись на знакомом древке. Я потянула…
— Мы их прогнали, Лена. Но через полчаса здесь опять вырастут их посты.