Мы спешились перед отвесной скалой. Высоко над нами вода пробиралась сквозь камни, разбивалась брызгами, падая с высоты, и снова собиралась в поток, и бежала вниз, к морю. Над ручьем покачивались цветы на длинных стеблях. Дно пестрело разноцветными ракушками.
Сначала послышалось шипение, как будто в тысяче домов одновременно прорвало водопровод. Потом высоко надо мной закачались камни. Обвившие меня нити тумана напряглись, явно собираясь задушить и раздавить меня; туманная бабища, серо-бурое жирное чудовище, подняла свою круглую оплывшую голову…
Но минуты шли, а Фиалка не было. Походный лагерь жил своей жизнью: стража натягивала палатки и тенты. Канцлер с комендантом вполголоса спорили, почти соприкасаясь носами, будто ощетинившиеся коты. Музыканты разучивали какую-то пьесу, их музыка странно вплеталась в пение реки. Маясь в ожидании Оберона, я решила прогуляться по берегу.
Я к тому времени кое-как подобрала сопли. Неприлично — зареванный маг дороги.
— У зла нет власти, — сказал кто-то за моей спиной.
Граница! Несколько шагов — и она не сможет меня достать!