Мы шли в темноте. Ни один факел не мог ее рассеять; я держалась одной рукой за конский хвост — это была лошадь Гарольда. Другой рукой тянула за уздечку Серого. Или он меня тянул. Он вообще был смелее и умнее меня: то и дело прижимался боком к плечу, согревая и поддерживая, давая понять, что конец пути близок.
Я насчитала два десятка чудовищ, а из моря все лезли новые. Что им понадобилось именно здесь? Собрание у них, или парад, или митинг какой-нибудь? И, главное, найдут ли они в пещере — меня?
Меня подхватило и понесло, будто в потоке меда. Липкое, теплое, тугое, не встать на землю, не выплыть, не вырваться.
Двумя руками я вцепилась в песок. Песчинки вытекали, продавливались между пальцами, щекотали ладони.
А следующая мысль была еще ужаснее: а что будет с моим миром, если я в него не вернусь?! Он ведь так и застыл, ожидая меня, на дороге домой я должна прийти в то же самое мгновение, из которого ушла… А если я никогда не приду? Что же, мой мир так и будет застывшим до скончания веков?! И мама никогда не придет с работы… И…
— На другой стороне лагеря, не беспокойся, он и ухом не поведет. Да и вообще: ты что, не имеешь права погулять?