— Вы не думайте, Лена… Я прекрасно понимаю Оберона: король не может быть сентиментальным. На нем такая ответственность… Она оправдывает многое. Скажем, он может себе позволить взять чужого ребенка из чужого мира, поставить себе на службу, подвергнуть смертельной опасности…
Посох замер, мерцание прекратилось, «шатер» исчез. Мы стояли в дымящемся кругу — там, где огненные струйки касались мостовой, теперь догорали щепки, солома и прочий уличный мусор.
— Александру недостает веры в себя! Ты должна поддержать его, а не унижать… в такой момент!
— Ничего. — Он удивился. — Ну… вы идете наверх? Может, вас проводить?
Все было кончено. Так мне показалось в эту минуту. Я поняла, что никогда не вернусь домой. Никогда не увижу маму.
Если дать сейчас знак, что я здесь, — выйдет просто неприлично. Один выход — подождать, пока они уйдут. А пока уши заткнуть, что ли?