Оберон отнял руку. Я открыла глаза: вокруг было светло. То есть не совсем светло, конечно, а так, будто на освещенной многими фонарями ночной улице. Только теней не было и все вокруг походило на объемную картинку.
И это не так уж плохо, кстати. Дома я только и делаю, что чищу картошку и мою посуду. Все наши разговоры с мамой с этого начинаются: Лена, ты почистила? Убрала?
— Благодарю за службу, — сказал Оберон. — Господа, все свободны, все могут идти «почивать»…
А у меня был знакомый король. Был — но я добровольно отказалась от этого знакомства.
— Я в другом смысле. Слушай… Может, в зоопарк сходим?
И я заплакала от жалости к себе. И еще от стыда.