У радиотелеграфиста тряслись руки, когда он писал. Один из стоявших взял его за ворот рубашки, поднял, вытолкал за дверь, вышел сам, но через минуту возвратился и сел на его место.
Кабинет у шефа был великолепный. Так, по крайней мере, Пирксу казалось. Стены были сплошь увешаны картинами неба, на темно-синем фоне светились желтые, как капельки меда, созвездия. На письменном столе стоял маленький немой лунный глобус, вокруг было полным-полно книг, дипломов, а у самого окна стоял второй, гигантский глобус. Это было подлинное чудо: нажмешь соответствующую кнопку – и сразу вспыхивают и выходят на орбиту любые спутники, – говорят, там были не только нынешние, но и самые старые, включая первые, уже ставшие историческими спутники 1957 года.
Пиркс пил черный кофе, курил сигарету и старался найти в зале уголок, за которым можно было бы остановить взгляд. Спокойный уголок для отдыха. Женщина, сидевшая с ним за одним столом, ему нравилась. На ее декольтированной груди чернел шершавый камешек. Не какой-нибудь хризопраз или халцедон. Ничего земного – наверное, с Марса. Камешек этот, надо полагать, стоил целое состояние – походил на осколок булыжника. Женщинам нельзя иметь столько денег.
– И об этом тоже. Ну, и об удобствах, разумеется, о психологическом комфорте…
– Автомат, когда датчики показали повышение температуры в обшивке штирборта сверх семисот градусов: это бустер нас так подогрел.
Пиркс всматривался в приплюснутую металлическую маску, хотя она не была лицом и по ней нельзя было ничего прочесть.