— Подумай, как это ее расстроит, а у нее такое хрупкое здоровье!
— Не думаю, чтобы все девушки-янки разыгрывали из себя таких дурочек. Когда в прошлом году мы были в Саратоге, я заметила, что многие из них проявляли здравый смысл, и притом в присутствии мужчин тоже.
Джералд был чужеземец и в какой-то мере «пришлый», хотя и обосновался тут десять лет назад. О его семье никому ничего не было известно. Правда, плантаторы Центральной Джорджии не держались столь обособленно и замкнуто, как аристократы побережья, однако и здесь ни одна семья не пожелала бы выдать дочку замуж за человека, дед которого никому не был известен.
Уилли покраснел, и разговор оборвался. Все были смущены. Уилли, крепкий, здоровый парень призывного возраста, находился в тылу. Правда, он был единственный сын в семье, и кому-то же надо было служить в милиции и охранять порядок в Штате. И все же, когда Ретт Батлер произнес олово «храбрость», в группе уже отлежавших в госпитале офицеров раздались смешки.
— Я понимаю, как ты тревожишься. Я знаю, ты бы уехала домой еще на прошлой неделе, когда узнала, что твоя мама больна. Ты осталась только из-за меня, верно?
— Поглядите на них внимательно, — услышала Скарлетт голос Ретта. — Потом будете рассказывать своим внукам, что видели арьергард Нашей Великой Армии в момент ее отступления.