Мало кто из дам мог устоять против его чар, когда он давал себе труд пускать их в ход, и кончилось тем, что даже миссис Мерриуэзер сложила оружие и пригласила Ретта Батлера в воскресенье на обед.
Старый Мамушкин чепец, выцветший, но чистый, висел на своем месте на заднем крыльце, и Скарлетт нахлобучила его на голову, вспомнив при этом как что-то привидевшееся в давнем сне шляпку с пушистым зеленым пером, которую Ретт привез ей из Парижа. Она взяла большую плетеную корзину и стала спускаться по черной лестнице, каждый шаг отдавался у нее в голове так, словно что-то взламывало ей череп изнутри.
— Раз — и готово, — с наигранной бодростью отвечала Скарлетт. — Я была во дворе и едва успела добежать до дома. Мамушка сказала: «Позор, да и только! Прямо как простая негритянка!» — Хорошо бы и у меня было, как у негритянки, — сказала Мелани с вымученной улыбкой, которая тут же погасла. Лицо ее исказилось от боли.
Когда они неслись по горящей улице и с грохотом пересекали железнодорожное полотно, Ретт молча, размеренно нахлестывал лошадь. Лицо его было сосредоточенно и замкнуто, мысли, казалось, бродили где-то далеко. И невеселые, как видно, были это мысли — так ссутулились его широкие плечи, так твердо были сжаты челюсти. Жаркий пот струями стекал со лба и щек, но он его словно не замечал.
— Ну и что, — сказала Скарлетт, ибо военная стратегия была выше ее понимания, — Все равно это его вина. Он должен был что-нибудь сделать, и по-моему, его надо сместить. Почему он не стоит на месте и не сражается, а все отступает и отступает?