В то жаркое лето после заключения мира Тара перестала быть уединенным островком. Месяц за месяцем через плантации лился поток страшных, бородатых, оборванных, похожих на пугала людей со стертыми в кровь ногами; они взбирались на красный холм и присаживались отдохнуть на затененном крыльце, моля о пище и о ночлеге. Солдаты армии конфедератов возвращались домой. Остатки армии Джонстона перебросили по железной дороге из Северной Каролины в Атланту, выгрузили их там, и они пустились в дальнейшее паломничество пешком. Когда волна солдат генерала Джонстона спала, за нею следом побрели измученные ветераны виргинской армии, а за ними — солдаты западных войск; все стремились на юг, к своим домам, которых, быть может, и не существовало более, к своим семьям, давно, быть может, рассеявшимся по свету или погребенным в земле. Почти все шли пешком, а наиболее удачливые ехали верхом на костлявых лошадях или мулах, которых согласно условиям капитуляции им разрешали сохранить, но бедные животные были настолько истощены, что самому неопытному глазу было ясно: ни одно из них не дотянет до далекой Флориды или Южной Джорджии.