— Сядь, Дилси. Значит, ребенок берет грудь, все в порядке? А как мисс Мелани?
— И, сломав ключицу, держится как настоящий мужчина, — сказал Джералд. — Ни обмороков, ни ахов-охов. Ладно, хватит, вот она едет.
От усталости все теряло реальность, проплывая перед глазами, как в страшном сне. Не может быть, чтобы это происходило на самом деле, — ведь если так, значит, мир сошел с ума! Иначе почему она стоит здесь, в тихом палисаднике тетушки Питти, среди мерцающих огней, и охлаждает водой тела своих умирающих поклонников? Да, среди этих людей их было немало — тех, кто ухаживал за ней когда-то, — и все они, узнавая ее, пытались ей улыбнуться. Немало их — тех, с кем она танцевала, шутила, кому играла на фортепьяно и пела романсы, кого завлекала дразнила, поощряла, любила.., чуть-чуть… Немало их пришло сюда с окровавленными, искусанными москитами лицами, пришло, ковыляя по пыльной дороге, и немало умирало у нее на глазах.
Сама же она заслужила любовь всех соседей в графстве: добрая, но бережливая хозяйка, отличная мать, преданная жена. Разбитое сердце и отказ от личного счастья, не приведя ее в монастырь, дали ей возможность целиком посвятить себя детям, дому и тому человеку, который увез ее из Саванны, увез от всех воспоминаний и ни разу не задал ни одного вопроса.
— Барышня, у меня тут дружок, хотел дотащить его до госпиталя, да боюсь, далековато, как бы он раньше не загнулся. Может, оставите его у себя?