— Держите, — сказал он, вытаскивая один из двух заткнутых у него за пояс длинностволых пистолетов, — и если только кто-нибудь — белый ли, черный ли — приблизится с вашей стороны к повозке и попробует остановить лошадь, стреляйте в него, а разбираться будем потом. Только упаси вас бог — не подстрелите при этом нашу клячу.
Ее первым побуждением было спрятаться в чулане, заползти под кровать, спуститься по черной лестнице и броситься к болоту, зовя на помощь, — что угодно, лишь бы убежать. Но тут скрипнули ступеньки крыльца под осторожной ступней, затем она услышала, как солдат крадучись вошел в холл, и поняла, что путь к отступлению отрезан. Оцепенев от страха, она прислушивалась к его передвижениям из комнаты в комнату, и шаги звучали все громче, все увереннее, по мере того как он убеждался, что дом пуст. Вот он прошел в столовую и сейчас, верно, направился на кухню.
— И бездетными, — добавила Мелани: ей эта сторона вопроса казалась наиболее существенной.
Ответом послужило гробовое молчание и повернутая к нему затылком голова.
— Во-во, я и сам диву даюсь, — совершенно невозмутимо ответствовал Джимс. — По мне, так им бы надоть избрать себе офицеров из тех, кто побогаче, а не какую попало шваль.
Дилси подняла голову: бронзовое лицо ее было встревожено, она держала за края передник, в котором лежала груда столового серебра.