– Так умри же, несчастная! – крикнул отец.
– Э-мюэ… Эта? – спросил старичок, тыкая пальцем в склоненную лысину.
И где-то уже заливался полицейский свисток. Как у них там потом все выяснилось, мы не пытались разузнать… Но и сам наш надзиратель после каникул ни слова не сказал нам о ночном происшествии. Так начался для нас Новый год – год 1917.
– Кто не встречается, товарищ Чубарьков? – спрашиваю я.
– Господин обер-швейцар! Мне бы так треба видеть господина директора. Дело идет о жизни и наоборот.
– Не фулиган, а выборный, – обиделся Степка. – Что? Еще за царя небось? Эх вы, темнота!