– Не смейте никто подходить!.. Вши… Я вшивый… Умыться сначала… И поесть… Картошки бы…
– А как это – свобода? – спросила Лисичка.
– Так умри же, несчастная! – крикнул отец.
– Э-мюэ… Эта? – спросил старичок, тыкая пальцем в склоненную лысину.
И где-то уже заливался полицейский свисток. Как у них там потом все выяснилось, мы не пытались разузнать… Но и сам наш надзиратель после каникул ни слова не сказал нам о ночном происшествии. Так начался для нас Новый год – год 1917.
– Кто не встречается, товарищ Чубарьков? – спрашиваю я.