– Не биться вообще. Нельзя проиграть бой, которого нет.
– Вот это как раз самое интересное. Совершенно очевидно, что руки и голова отсечены тем же самым лезвием. Срезы чище, чем удается хирургу в операционной. Три чистых среза. И еще – лезвие было горячим и прижгло разрезанные ткани. Вот и вопрос: что за орудие может резать так чисто и в то же время разрубать кость, а?
Мёрфи предостерегающе покосилась на меня и шагнула между мной и Баттерсом.
Широ подождал, пока дверь за ним закроется, а потом поставил поднос на журнальный столик. При виде сандвичей мой желудок почти обезумел. У меня такое бывает – от усталости в сочетании со страхом. Широ приглашающе махнул рукой в сторону подноса и подвинул к столику пару складных стульев. Я сел и ухватил первый подвернувшийся под руку сандвич. Сыр и индейка. Райское наслаждение.
И в тени этих эмоций не потерялось и несколько других, не столь светлых, но не менее заметных. Простое чувственное наслаждение от ее запаха, от вида ее лица, ее темных волос. Мне необходимо было осязать ее кожу, прижать ее к себе.
– Ну, не уверен, что это характеризует меня с лучшей стороны, – хмуро ответил я.