Она была совсем еще молода. Я бы дал ей лет восемнадцать-двадцать... впрочем, я моги ошибиться: слишком искажала ее черты ужасная худоба. Она лежала, не подключенная к какому-либо агрегату жизнеобеспечения, но на простыне не было видно ни морщинки. Я решил, что она в коме.
– Что это ты здесь делаешь? – спросил он у Сьюзен без всякого вступления. Голос его оказался не выразительнее внешности – волнительный, как мотоциклетный выхлоп.
– На шаг ближе к концу, – пояснил Майкл. – Вот как он это видит. Как прогресс.
– У него очень сильно чувство профессиональной этики, – согласилась Сьюзен.
– Гарри, Гарри! Я же сказала: я репортер.
Я прошел мимо Сьюзен. Та отложила газету и тоже шагнула следом.