— Весна! — сказал Мересьев, посмотрев на израненный ствол дерева, на прозрачный, сверкающий на солнце сок, частыми каплями падающий на землю, на курносого, в не по росту большой шинели «метеорологического сержанта», которого он не знал даже, как зовут.
— Все мы тут ненадолго. Лед тронется — и айда... ногами вперед в пятидесятую палату, — отозвался Кукушкин, резко отвернувшись к стене.
За два или три месяца, которые они не виделись, майор заметно, как говорят в армии, «подался» — осунулся, постарел.
— Он летал на «фармане». Разве это самолет? Это этажерка. На нем чего не летать? Там такое управление, что ни ловкости, ни быстроты не надо.
— Ну, как дела, маэстро? — спрашивал его при встрече Капустин.
— У меня нет ног, — повторил Мересьев отчетливо.