– Иди в шестьсот двадцатую, – крикнул Петя, перелезая через перила, – я сейчас приду, и будем твою игру докалывать.
– Килька кончается! – раздались испуганные голоса в соседней очереди. – Килька!
Саша вышел из-за шкафов, подошел к своему рабочему месту, ногой отшвырнул оплавленные очки гостя под батарею, сел за свой компьютер и сбросил на дискету все, что было нужно. Потом, положив дискету в сумку, встал и неторопливо пошел по усеянному обломками каменных плит коридору, привычно перепрыгнул через ловушку, повис на руках, спрыгнул на нижний ярус, поднял с пола узкий разрисованный кувшин и припал к его горлышку, думая о том, что до сих пор не знает ни того, кто расставляет в эти кувшины в укромных местах подземелья, ни куда исчезает кувшин, когда он выпивает содержимое.
– Когда танки все на одной линии? Ну, если бы это солдаты были, была бы цепь, а это как называется?
– Пьяный, наверно, – сказал он, подходя и приглядываясь. – Хотя вроде нет. Эй, что с вами?
Он сам не заметил, как добрел до метро и доехал до Госснаба. Когда он пришел в себя на набережной, возле родной пятиэтажки с колоннами у фасада, он был уже окончательно трезв. Два окна на третьем этаже еще горели, и он решил подняться.