– Этого не знаю, – сухо ответил Борис Емельянович, – у Итакина спрашивай, он мой механик. Чего там тебе подписывать?
За стеклом замелькали колонны станции; поезд остановился. Саша дал толпе подхватить себя и медленно поплыл к эскалаторам. Работало два; Саша ответвился в ту часть толпы, которая двигалась к левому. В его голове потекли медленные и обычные для второй половины дня угрюмые мысли о жизни.
– Я в столовую хотел пойти, – стараясь глядеть в сторону, сказал Саша.
У Бориса Григорьевича зазвонил телефон, и он, недоговорив, кинулся за шкафы.
– На фига, интересно, мы живем? – спросил он.
На ковре стояли огромные песочные часы; с каменных плит пола на Сашу, словно в монокль, смотрела изнеженная дворцовая кошка, а в самом центре ковра на разбросанных подушках сидела принцесса. Ее лица издали было не разобрать – кажется, у нее были длинные волосы, или это темный платок падал на ее плечи. Вряд ли она знала, что он на нее смотрит и что вообще есть какой-то Саша, но зато он знал, что стоит ему только дойти до этой комнаты – и принцесса бросится ему на шею. Принцесса встала, сложила руки на груди, сделала несколько шагов по ковру, вернулась и села на россыпь маленьких подушек.