— Виктор? Виктор Манчини? Эй, Виктор, как продвигается? В смысле, твоя жизнь, — и поднимает руку вверх, повернув ко мне широкую плоскую ладонь.
— Эра Просветления закончилась. И живём мы сейчас, что называется, в Эру Раз-просветления.
Кувыркаться друг с другом в собственной чисто вытертой пластиковой комнатушке, подвешенными в процессе во времени и пространстве — это не мазохизм, но что-то близкое.
— Кто здесь у нас ещё ведёт работу над четвёртым шагом?
Потом затолкала трубочку трихлорэтана себе в ноздрю. А может, и нет. Может быть, всё было совсем не так.
Малыш никогда не узнал имя этого человека. Но никогда не забывал ту улыбку.