– Я уверен, они преувеличили, – сказал я. Скромность мне тоже не повредит.
– Цепочка замыкается. Аккордеон – это Песня, а Песня – это мама. И я сливаюсь с маминой памятью. Так или нет?
Подъем, как было обещано, становился все круче, и вскоре мы уже карабкались на скалу, цепляясь за камни руками. Я без остановки думал про Бена Джонсона. В голове крутились кадры из разных фильмов. «Форт “Апач”», «Она носила желтую ленту», «Фургонщик», «Рио-Гранде»55. Залитые солнцем прерии, в небе – жизнерадостные, будто прилизанные облака. У горизонта пасется стадо бизонов, а женщины стоят на крылечках и вытирают руки о белые передники. Мимо течет река, ветер играет бликами на воде, люди на берегу поют песни. Внезапно в этот пейзаж вихрем влетает на лошади Бен Джонсон. И камера скользит вдоль железной дороги, едва поспевая за его мужественным силуэтом...
– Разве я не просил забытьо паршивой двери? – очень тихо поинтересовался он. И, обратившись к Верзиле, повторил вопрос. Тот кивнул: да, мол, было такое. Я понял, что передо мной – нервический тип. А иметь дело с нервическими типами я люблю меньше всего на свете.
Я подошел к молодому контролеру и сообщил, что мы потеряли билеты.
– У меня с собой почти не было денег. Я ведь сразу на улицу побежала, впопыхах даже забыла, что деньги нужны. Вот и пришлось пешком идти.