Незаметно подкрался вечер, и квартиру затопили стендалево-тургеневые сумерки. Резь в животе немного ослабла – видимо, потому, что я лежал без движения. И если бы не тупая боль, тревожно, как далекие тамтамы врага, пробегавшая то и дело от живота к подмышкам, о ране можно было бы вообще не думать. На часах было семь двадцать, но есть по-прежнему не хотелось. В полшестого утра я запихнул в себя полувысохший сэндвич, стакан молока, немного картофельного салата и с тех пор к еде не притрагивался. От одной мысли о пище желудок твердел и скукоживался. Я валялся в постели усталый, невыспавшийся, со вспоротым животом; мое жилище выглядело так, словно целая рота саперов-лилипутов хорошенько заминировала его, а потом рванула на себя все детонаторы сразу. Картинка, что говорить, не очень располагает к аппетиту.