Ковыряясь в мойке, я порезал осколком палец. И с полминуты задумчиво наблюдал, как кровь капает на бутылочную этикетку. После того, как заработаешь серьезную рану, маленькие царапины кажутся пустяками. От пореза на пальце еще никто не умирал.
банном халате. Склонившись надо мной, библиотекарша трясет меня за плечо. Худенький ребенок в белых майке и трусиках – того и гляди сломается от слабого ветерка. Куда делась вся итальянская еда, что она в себя запихала? И где, интересно, мои часы? В комнате по-прежнему темно. Если с моими глазами все в порядке – ночь еще не кончилась.
– Мне сразу ясно было – это Город-урод. Да и сейчас я думаю так же. Но в своем уродстве он гармоничен. Каждая деталь неправильна, но все подходит друг другу, все имеет свой порядок... Примерно вот так.
– Если не будешь вертеться и за рану хватать – давай, – разрешил я. Ну и дела… Неужели все девушки мира наконец-то хотят прыгнуть ко мне в постель?
Привязавшись друг к другу веревкой, мы поплыли с узелками на голове, медленно удаляясь от Башни. Оглянувшись, я увидел, как фонарик Профессора, словно маяк, указывает нам путь, высвечивая на воде впереди едва различимую желтую дорожку.
– Запомни, – говорит он наконец. – Стена наблюдает за нами очень пристально. Ни капли твоего «я» не укроется от нее. Как бы ты ни старался сберечь эту каплю, она высосет из тебя все. Высосет – или сживет со света. Как и поступила с ее матерью.