– Я вроде понимаю, о чем ты, – тихо сказала Симамото. Эти слова прозвучали так, будто их вымолвил не ребенок, а вполне взрослый человек.
– И ты все время пытался укрыться от нее?
– Теперь ты сам будешь решать, что ты вправе делать. Или мы.Может, как раз этого нам и не хватало. Нам казалось, мы вместе так много сделали, так многого добились, а на деле не добились ничего. Все у нас шло чересчур гладко. Слишком счастливы были. Ты так не думаешь?
Как же я тогда ненавидел эти слова – «единственный ребенок». Каждый раз они звучали как напоминание, что во мне чего-то не хватает. В меня будто тыкали пальцем: «Ну ты, недоделанный!»
Я забрел в полупустой кинотеатр и вперился в экран. Когда фильм кончился, вышел на улицу. Уже вечерело. Съел что-то в первом попавшемся ресторане. Площадь перед вокзалом затопили потоки служащих, спешивших домой с работы. Одна за другой в ускоренном темпе, как в старом кино, подлетали электрички, проглатывали толпившихся на платформах людей и уносились. Здесь десять лет назад я и заметил Симамото. Сколько времени прошло! Мне тогда было двадцать восемь, я еще не женился. А Симамото еще хромала. На ней был красный плащ и большие солнечные очки. С вокзальной площади она пошла к Аояма. Казалось, это было тысячу лет назад.
Жена любила за меня подержаться – провести рукой по груди, ощупывая выпуклости мышц, погладить плоский живот, потеребить и поиграть тем, что ниже. Она тоже регулярно ходила в зал, но стройнее от этого не становилась.