– Ну, значит это не она, – рассмеялся я, качая головой. – Идзуми совсем не такая. Она приветливая, всегда улыбалась.
– Помнишь, когда мы слушали ту пластинку, в самом конце второй части две царапины были. И звук такой – пш-пш. Без него я эту музыку не воспринимаю.
– Как мальчишки в таком возрасте могут нравиться? Понимаешь, о чем я? Они все неотесанные, эгоисты и думают только об одном: как бы девчонке под юбку залезть. Мне от этого сразу противно становилось. А хотелось, чтобы все было, как у нас с тобой.
Обнимая Юкико, я вдруг вспомнил, что рассказал мне тесть – о ее попытке самоубийства. «Я уж думал она не выкарабкается. Подумал: "Ну все! Конец!"»Повернись жизнь тогда иначе – я бы ее сейчас не обнимал. Я нежно погладил Юкико по плечу, провел рукой по волосам, по груди. Мягкое, теплое, живое, настоящее. Под ладонью бился пульс ее жизни. Сколько ему еще суждено? Никто не знает. Все, что имеет форму, может исчезнуть в одно мгновенье. Юкико. Комната, где мы сейчас. Эти стены, этот потолок, это окно. Глазом моргнуть не успеешь, как все это пропадет – и следа не останется. Мне вдруг вспомнилась Идзуми. Ведь я причинил ей страшную боль, так же, как тот парень – Юкико. Но Юкико после того случая встретила меня, а Идзуми так и осталась одна.
– Она никому ничего не говорит. Я же тебе сказал.
– Что же ты сначала со мной не посоветовалась?