– Да нет, нормально. Надела и надела. Все равно Кумико все оставила. И все же никак в голову не возьму, как ты могла потерять одежду.
– Знаем. Не все, конечно. Но многие ответы – вот здесь, – отвечала Крита, показывая пальцем себе на висок. – Вот куда бы вам заглянуть.
Бросив на землю на две трети недокуренную сигарету, она аккуратно придавила ее туфлей. Потом достала из плоской сумочки кожаное портмоне для визиток и вложила мне в руку карточку.
– Мне тридцать один год. Я буду в красной клеенчатой шляпе.
С этими словами Крита Кано поднялась с дивана, опустилась рядом со мной на колени и взяла мои руки в свои. Руки у нее были мягкие, теплые и маленькие.
Нагнувшись, долговязый осторожно положил черный сверток в яму. Выпрямился и долго глядел на него с высоты своего роста. Из-за тени от козырька лица мужчины было не разобрать, но, казалось, взгляд его был мрачным и даже каким-то торжественным. «Точно – это чей-то труп», – решил мальчик. Наконец, долговязый решительно взялся за лопату и стал забрасывать яму землей. Покончив с этим, он слегка утрамбовал землю, прислонил лопату к стволу дерева и не спеша удалился, унося холщовый мешок. Ни разу не обернулся, не посмотрел на верхушку сосны. Заводная Птица больше не кричала.