Дома я посмотрел на себя в зеркало. Вид и в самом деле не дай бог. Я разделся, принял душ, как следует вымыл шампунем голову, побрился, почистил зубы, протер лицо лосьоном и после всех этих операций еще раз внимательно оглядел себя. Вроде легче стало. Тошнота прошла. Остался только легкий туман в голове.
Лейтенант приказал одному из подчиненных войти в клетку и проверить, мертвы ли тигры. Те лежали не шевелясь, с закрытыми глазами и оскаленными зубами, и все-таки нужно было убедиться, что с ними все кончено. Ветеринар повернул ключ в замке клетки, и молодой – ему только исполнилось двадцать – солдат, выставив перед собой винтовку с примкнутым штыком, с опаской вошел туда. Вид у него был очень забавный, однако никто не засмеялся. Он легонько толкнул тигра в бок каблуком солдатского башмака. Животное не подавало признаков жизни. Солдат пнул в то же место еще раз, посильнее. Тигр был мертв. Другой зверь (это была тигрица) тоже не двигался. Солдат был молод, в зоопарке до этого ни разу не бывал и тигров видел впервые. Вот еще почему парень никак не мог поверить, что они только что сразили наповал настоящих тигров. Он думал только об одном: его притащили сюда против воли и заставляют делать то, что он делать совсем не хочет. Солдат стоял в море черной крови и как завороженный смотрел на распростертые перед ним трупы зверей. Мертвые они казались гораздо больше, чем живые. «Интересно, почему это?» – удивился он.
Мы пересекли участок; каменная птица все так же смотрела в небо своими высохшими глазами. Небо же по-прежнему было затянуто пеленой серых туч без единого просвета, но дождь уже кончился. Мэй выдернула из земли пучок травы и подбросила вверх. Ветра не было, и травинки, рассыпавшись в воздухе, упали к ее ногам.
– Ты не могла бы позвонить в одно место? Вместо меня?
– Конечно. Лет шесть-семь, наверное. Погоди… мне было тридцать пять, когда я его купил, прожил до сорока двух… Значит, семь лет. Сюда переехал, уже когда женился. А до этого все время жил там.