– Сейчас – нет. – Ветеринар чуть было не спросил: «А вы, лейтенант?» – но спохватился и промолчал.
В руках коридорный опять держал серебряный поднос, на нем стояла бутылка «Катти Сарк», ведерко со льдом и пара стаканов. Он торопливо прошел мимо, лицо его светилось – свист доставлял ему удовольствие. В мою сторону даже не посмотрел – так спешил, что берег каждую секунду. Все как тогда, подумал я. Выходит, мое тело перенеслось во времени назад.
Он щелкнул пальцами. Монгольский офицер, прилетевший вместе с ним, выступил вперед и достал из кармана шинели нож в ножнах – такой же, что был у солдата, грозившего перерезать мне горло. Он вытащил его из ножен и поднял над головой. Стальное лезвие тускло блеснуло молочным отливом в лучах утреннего солнца.
Через месяц такая жизнь опротивела мне до предела. Не знаю, как получилось, но наши окрестности превратились для меня в «мир Заводной Птицы», и я, находясь здесь, втягиваюсь в этот мир, становлюсь всего-навсего его частицей. Это происходит незаметно, как-то само собой. И это не какой-нибудь пустяк. Ты, конечно, в этом не виноват, Заводная Птица, и все же… Мне надо было искать свое собственное место.
На голоса у меня память неплохая, но этот был незнаком.