«Бейсбольная бита? Родимое пятно?» – пронеслось в голове. Я закусил губу.
– Не знаю. Верю или не верю – не в том дело. Все может быть. Вот что я думаю.
– Окада-сан, вас эти два дня не было дома? Я несколько раз пробовала дозвониться, но вы не подходили.
Опять я утомляю Вас своим многословием. Простите великодушно. Но я вот что хочу сказать Вам, господин Окада: так случилось, что в один из моментов своей жизни я ее лишился и… прожил с этой потерей сорок с лишним лет. Конечно, я говорю как человек, который пережил такое… но у жизни куда более жесткие законы и рамки, чем думают люди, затянутые в ее водоворот. Свет проливается на человека лишь на короткое время – быть может, всего на несколько секунд. И все! Это проходит, и, если не успел уловить заключенное в его лучах откровение, второй попытки не будет. Может статься, что остаток жизни придется провести в глухом, беспросветном одиночестве, в муках раскаяния. В этом сумеречном мире человек уже не способен к чему-либо стремиться, чего-то ждать. Он несет в себе только высохшие призрачные останки того, что было.
Женщина тяжело вздохнула, и этот вздох, казалось, исходил из самой глубины ее сердца.