Рохан поднялся на ослабевшие ноги. Он вдруг показался себе смешным с этим поспешно взятым у мертвеца излучателем; больше того – он чувствовал себя ненужным в этой стране абсолютной смерти, где могли победить только мертвые формы, победить для того, чтобы совершать таинственные действия, которых недолжны были видеть ничьи чужие глаза. Не с ужасом, но с полным ошеломления удивлением участвовал он мгновение назад в том, что произошло. Он знал, что никто из ученых не в состоянии разделить его чувств, но хотел вернуться теперь уже не только как вестник гибели товарищей, но и как человек, который будет добиваться, чтобы планету оставили нетронутой. «Не все и не везде существует для нас», – подумал он, медленно спускаясь вниз. Светлые сумерки позволили ему быстро дойти до поля битвы. Там ему пришлось ускорить шаги, так как излучение остекленевших скал, кошмарными силуэтами встающих в густеющих сумерках, становилось все сильнее. Наконец он побежал. Отзвук его шагов от одних каменных стен передавался другим, и в этом непрерывном эхе, в этом гуле, усиливавшем его торопливость, он прыгал с камня на камень. Он миновал неузнаваемые, расплавившиеся обломки машин, выскочил на крутой склон, но и здесь индикатор пылал ярким рубиновым огнем.