– Вот именно. Кроме меня, никто ничего не видел. А я, как назло, только мог из себя выдавить, что «п – п – п – п…», точно дурацкая заезженная пластинка. Какой-то недочеловек – лучше не скажешь.
– Скажите мне по крайней мере одно, – сказал Джонни. Его голос, казалось, доносился из далекого далека. Внезапно он подумал, что это ему просто необходимо знать. – Ваша ручка. Как она называется?
Он обнял ее за талию и осторожно поцеловал. Ее губы раскрылись.
– Тогда спускайся и пошли кофейку попьем, – сказал третий.
Джонни встал и медленно пересек комнату, чтобы налить себе еще воды. Ланкте не отрывал от него глаз.
Баннерман встал и пожал протянутую руку. При виде бледного, измученного Джонни, утопавшего в просторной куртке, он подумал: Этот парень болен. Долго он не протянет. Только пронзительно голубые глаза Джонни были удивительно живыми – они смотрели на Банермана в упор с острым, нескрываемым любопытством. Когда Джонни пожимал руку шерифа, тот испытал странное ощущение; позднее он назовет его выкачиванием. Потом это ощущение прошло.