– Нельзя долго морочить людям головы, – сказал он. – Вот и весь урок. В этом убедился Адам Клейтон Пауэлл. И Агню с Никсоном тоже. Понимаете… нельзя долго морочить людям головы. – Он взглянул на часы. – А не сходить ли нам, Джонни, в большой дом, выпили бы по рюмочке. Я и Шелли должны скоро уехать, но пропустить по одной мы с вами успеем.
Джонни казалось, что он тогда закричал, но он и сам не был уверен. Возможно, то был внутренний крик. Но как же ему хотелось крикнуть, вложить в этот крик весь ужас, и жалость, и боль, разрывавшие ему сердце.
…Почти все свободное время этой осенью он провел в обществе Грегори Аммаса Стилсона.
– Дьявол! – завизжала она. – Чудовище… дьявол… ох, сердце… ох, я умираю… умираю… врача… Джордж Баннерман, только посмейте подняться наверх и разбудить моего мальчика!
Я люблю тебя, папа. Самое ужасное – ужаснее может быть лишь убеждение, что единственным выходом из безвыходного положения, в котором я оказался, является снайперский выстрел, – это, все понимая, оставлять тебе в удел не только скорбь, но еще и ненависть тех, для кого Стилсон – сама доброта и справедливость…
Он быстро шел к сцене, пожимая на ходу руки.