Они вышли на улицу. Чак с сомнением посмотрел на безоблачное небо. Джонни понуро побрел к машине, понимая, что проиграл да еще оказался посмешищем. Тупо ломило виски. Засунув руки в задние карманы брюк, Роджер разглядывал плоскую крышу.
– Ему и без того будет трудно примириться с мыслью, что он, точно лампочка, был выключен на четыре с половиной года. Мы не знаем, сможет ли он снова ходить, несмотря на помощь врачей. Мы лишь знаем, что предстоит операция на связках, если еще он захочет; об этом сказал Вейзак. И, наверно, не одна операция. И снова терапия, и все это грозит ему адовой болью. Так что завтра ты будешь просто его матерью.
Несколько секунд Баннерман испытующе смотрел на него и наконец кивнул.
Чернота… черный лед… чернота… черный лед… чернота… Мрак.
Рядом с вырезками пестрели записи – результат отчаянных попыток разобраться во всем раз и навсегда. Никто не понимает истинного значения пожара, который влечет за собой куда более серьезный вопрос: как быть с Грегом Стилсоном?
– Чертова деревенщина, – произнес он еле слышно. Улыбка не сходила с его лица. – Ну иди-ка сюда, собачка.