– Значит, еще двенадцать часов не имеют особого значения, – безапелляционно заявил Браун.
– Очень может быть, – сказал Грег. – Вполне возможно. Но нам нужно выяснить, сынок, кто же здесь дерьмо. Понимаешь, о чем я?
– Я не псих, – громко произнес Грег. Он быстро опустил боковое стекло, в машину ворвался летний зной вместе с запахом пыли, кукурузы и навоза. Он включил радио и поймал песню в исполнении Пэтти Пейдж. Головная боль немного отпустила.
Хозяин вздохнул и полез за пазуху. Он вытащил ключ на тонкой цепочке. Толпа выдохнула. Саре стало совсем невмоготу. Живот у нее вздулся и вдруг словно омертвел. Что-то бешено рвалось из нее наружу. Спотыкаясь, она отошла от Джонни и протиснулась сквозь толпу.
– Тут сказано, что он был в Куртерской Засеке на прошлой неделе.
Ну и что? Может, оно и к лучшему. Американцы всегда недолюбливали фашистов – даже такие твердолобые правые, как Рональд Рейган, и те относились к ним с прохладцей; эта традиция установилась помимо жарких призывов «новых левых» или песен Джоан Баэз. Восемь лет назад фашистская тактика чикагской полиции перечеркнула все надежды Хьюберта Хамфри. В конце концов, думал Джонни, не столь уж важно, как выглядят эти молодцы, достаточно того, что они на службе у человека, баллотирующегося в палату представителей; значит, Стилсон вот-вот свернет себе шею. Да, забавно, не будь это так дико.