- Я - мастер, - ответил тот и, вынув из кармана черную шелковую шапочку, надел ее на голову, отчего его нос стал еще острей, а глаза близорукими.
На фотографической бумаге отчетливо чернели писаные строки.
Когда вихрь пролетел, кентурион приподнял копье и тихонько кольнул Ешуа по мышку с левой стороны.
- Откуда же вам знать! - рассудительно отозвался гость, - неоткуда вам что-нибудь знать.
- Таким образом, - продолжал пришедший, - выхожу на балкон... Итак, сидим?..
Григорий Максимович сидел у себя в кабинете, и если бы кто-либо увидел его в этот момент, поразился бы до глубины души. Никто в Москве никогда не видел Римского расстроенным, а сейчас на Григории Максимовиче буквально не было лица.