- Да, он не может быть во Владикавказе, - отозвался Римский, - но это писано Лиходеевым из Владикавказа.
- Что же, все в порядке, - тихо, сквозь зубы, проговорил замаскированный, - алчны, как и прежде, но милосердие не вытравлено вовсе уж из их сердец. И то хорошо.
Дверь, ведущая в комнаты, отворилась, и в ней показалась рыжая с горящими глазами голая девица. Она простерла вперед руки и приблизилась к Варенухе. Тот понял, что это самое страшное из того, что с ним случилось, и отшатнулся, и слабо вскрикнул.
- Истинный Бог, червонцы! - заорали на галерке.
Лишь только Захаров оказался в вестибюле, барышня прервала рассказ, истерически крикнула: "Опять!" - и вдруг запела дрожащим сопрано:
Когда за дверью стихло. Римский спросил у Варенухи: