Через несколько секунд бумажки, дождь которых все густел, достигли кресел, и немедленно зрители стали их ловить. Сперва веселье, а затем недоумение разлилось по всему театру. Сотни рук поднялись к лампам и на бумажках (увидели) самые праведные, самые несомненные водяные знаки. Запах также не оставлял ни малейших сомнений: это был единственный, лучший в мире и ни с чем не сравнимый запах только что отпечатанных денег. Слово "червонцы! червонцы!" загудело в театре, послышался смех, вскрики "ах, ах", зрители вскакивали, откидывали спинки, ползали в проходах.
Варенуха начал звонить совершенно наобум и зря в разные учреждения. Но, конечно, нигде Степы не нашел.
Когда до слуха финдиректора глухо донесся финальный марш велосипедистов, вошел курьер и доложил, что "они прибыли".
На круглом лице Варенухи выразилось удовольствие, но он не успел как следует полюбоваться афишей, как в дверь вошла та самая женщина, которая принесла первую "молнию", и вручила Варенухе новый конвертик.
Похлебав супу без аппетита, Босой опять вынужден был зажмуриться, так как засверкали лампионы на сцене.