Илья ее не винил: не то что бы она – прямо уж сука, просто дом сторожит.
Две недели только о том говорили, как друг друга развлечь. В раю безделье гнетет. Ну а что, тоже мука.
Не стал подходить: запой у меня или сорвался опять с наркотой, поищите меня по стационарам. Голову в песок.
Так ты, Петя: встречался с замминистерской дочкой, обнадежил отца; а потом посадил ее на наркоту и бросил. Променял на какую-то иногороднюю, безродную. И привел ее к папе знакомиться: вот эту – люблю. Не Иуда?
Странно, что дом нельзя было запереть. Он тогда как будто и не дом.
Скобы были все в ледяной корке, пальцы соскальзывали, ноги ехали. Пустоты внизу меньше не становилось. Глубоко. Илья сначала хотел телефон в зубы зажать и светить им, но побоялся уронить и разбить. Уличного света хватало только у самой поверхности; дальше чернота.