Потом сообщил Гоше: «Может быть. Я попозже напишу. Не спи, братиш!»
Стало вырисовываться четче, пасмурней то, что с Петей случилось. Илья не успевал судить его еще, хотелось узнать, что потом стало. Стал рыться в чужих письмах дальше – они полней сообщений были, исповедальней.
Ты прокляни меня, если хочешь, что я так с тобой поступаю.
Каждый, с кем он должен был соприкоснуться сегодня, мог ему позвонить. Спросить: ну ты где?
– В «Кофемании» на Садово-Кудринской, – предложил он единственное, что знал в нынешней Москве. – В девять.
«Нин, я не знаю, как об этом с тобой в глаза разговаривать……мне страшно об этом думать, о том, как изменится моя и твоя жизнь……Как будто теперь уже все за меня решили……мое будущее все уже известно наперед, все расписано……Про то, что страшно сделать ошибку, и что нельзя вернуться назад… А тебе нет?……я это письмо начал писать, чтобы отговорить тебя……Но потом ведь как-то они справляются. Значит, изменяются, но становятся счастливее……пускай они нас изменят, дети…