Доехал до какого-то окраинного метро, пересел.
– Реально шесть грамм? – спросил он. – Дай зазырить.
Ничего Лобней не кончается и не начинается с нее, его фантазии про художников под крышей – наивные, киношные, а жизнь и странней, и роскошней.
– Я извинился же. Хочешь, еще раз попрошу прощения.
Открыл переписку с Ниной. Добавил в хвост: «У меня все в порядке. Как ты?»
Нет. Он не мог сейчас. Потом, попозже. Сейчас не было сил, чтобы во всем удостовериться. Боялся заменить память трупом.