Пассажиры умирают от смеха, темная ночь закрывает поля, из паровозной трубы вылетают вертлявые искры, и тонкие семафоры в светящихся зеленых очках щепетильно проносятся мимо, глядя поверх поезда.
Подхожу. Ни единого ветерка. Стропила не шелохнутся.
– И дикий же народ! – удивлялись экскурсанты. – Дети гор!
– А вы помните, Елена Станиславовна? – говорил Ипполит Матвеевич.
– Жидкость завтра. Сегодня публикуем наши приложения!
Пароход дал второй гудок. От страшных звуков сдвинулись облака. Солнце побагровело и свалилось за горизонт. В верхнем городе зажглись лампы и фонари. С рынка в Почаевском овраге донеслись хрипы граммофонов, состязавшихся перед последними покупателями. Оглушенный и одинокий Ипполит Матвеевич что-то кричал, но его не было слышно. Лязг лебедки губил все остальные звуки.