– Так протянете ноги, старый дуралей! – закричал Остап. – Вы не протягивали руки?
Ни на одном из восьми остальных московских вокзалов нет таких обширных и высоких зал, как на Рязанском. Весь Ярославский вокзал, с его псевдорусскими гребешками и геральдическими курочками, легко может поместиться в его большом зале для ожидания.
– Суслик, – сказала она в пятый раз. – Откройте мне дверь, товарищ Бендер.
– Хорошо, что вы пришли, Трубецкой. Нам как раз нужны стихи. Только быт, быт, быт. Никакой лирики. Слышите, Трубецкой? Что-нибудь из жизни потельработников и вместе с тем, вы понимаете?..
– Сизик врет, – говорил Савицкий грустно, – пугает. Нельзя всех оставить на второй год.
Но снова не получил ответа. Старуха закрыла глаза и слегка завалилась на бок.