Его блеклые усы гневно обвисали. Курносое лицо шевелилось. Он вынимал из стола напечатанные светописью на синей бумаге чертежи и сердито показывал их жене в тысячный раз. Тут были планы станции, депо и двенадцати трамвайных линий.
– Пленум есть, – сказал Персицкий еще тише, – и две зарисовки, но они не дают мне места.
– Конечно, легче. Прожектор хоть и больше был, но зато не такой ломкий.
– Без жены, – поправил Остап, – без жен. Вы будете единственным приятным исключением. Еще кого?
– За двадцать я, положим, не продам. Положим, не продам я и за двести… А за двести пятьдесят продам.
– Ура! Виват! Банзай! Просто и убедительно, в стиле чемпиона!!!