Алиша нервно сглотнула и взглянула на отца.
Один за другим вставали остальные священники, оставляя гонги стоять на земле, и присоединялись к песне-молитве.
Ампилогов покраснел от осознания собственной дурости, дернул иголку из упаковки, быстро проколол себе палец и показательно приложил его поверх надписи «расписываться кровью здесь». В зале тут и там раздавались ойканье и шипение, когда почтенные лорды дырявили себе пальцы. Леди Маришку Бжежек, боящуюся вида крови, пришлось откачивать от обморока нюхательными солями. Наконец суета закончилась, документы по взмаху ученика аккуратно поднялись в воздух, потрепетали, просыхая, и с разных сторон, как косяки уток по весне, потянулись в руки помощника Свидерского, оформляясь в аккуратную папочку. Профессор кивнул ученику и тот эффектно исчез, унося с собой заветные листочки. Лорд Свидерский снова тяжело оперся на трибуну.
— Милая дама, разбудите Кембритча, будте добры. Передайте, что с ним очень хочет поговорить его друг Майло.
Начала рассказывать, все, с нашей первой встречи, и меня прорвало, зарыдала на середине рассказа. Пришлось свернуть на обочину, иначе суицидальный план стал бы реальностью. Рассказывала, давясь слезами, а сестра слушала без слов, так, что мне иногда казалось, что связь прервалась, и я нервно спрашивала «Ты здесь?». «Здесь», — отвечал родной голос Васютки, и я продолжала плакать и рассказывать.
Я, махнув рукой на этикет, начала есть, иначе захлебнулась бы слюной. Лорд Кембритч же аккуратно попивал чай, внимательно глядя на меня и не спеша начать разговор. Под этим взглядом я чувствовала себя какой-то бродяжкой, которую подкармливают из милости.