Мое терпение лопнуло окончательно, и я пересел на скоростную тройку акаяси.
Как оказалось, легкомысленным был не только Богдан, но и я, а платить за это приходится другим. После седмицы пути наш караван встал плотной группой в одном из затонов великой Дольги. Берег до самой воды зарос рощицей похожих на плакучие ивы деревьев. Обстановка была печальной – белые облака налились серостью, словно вот-вот брызнут слезинками дождя, а плакучие ивы поникли, опустив ветви к поверхности воды. Таким же поникшим был и стоявший передо мной Борво, и я его вполне понимал.
Увы, выбора все равно не было, поэтому мы двинулись вперед. Интуиция по-прежнему подгоняла меня. Пока удавалось держаться на волне удачи, но в любой момент это могло закончиться.
– Защитой, – приосанившись, перешел на официальный тон князь. – Так уж вышло, что обратиться нам больше не к кому. Моих связей хватило, только чтобы обезопасить свои финансовые дела, а вот нас с Настенькой защитить некому. Дочка сразу упомянула тебя и, несмотря на мое сопротивление, все же сумела настоять. Правда, теперь уж получается, что на свою беду. Сейчас я и сам вижу, что твоя вотчина – крепкий орешек, и надеюсь, что здесь найдется место и нам.
Ночной дежурный на водной станции отдельного отряда акаяси был очень удивлен, но перечить своему ярлу не решился.
– Не то чтобы полезные мысли, но опасения имеются, – вновь заговорил командир Корпуса. – Судя по рассказам Клеппа, тварь, что на тебя напала, оказалась очень прыгучей, даже мощнее, чем «озверелые»; к тому же, как говорит Богдан, убить ее нельзя, потому что она уже мертвая.