Тупые рыла пулеметов зашевелились, нащупали цели, и бронепоезд загрохотал. Без особой надобности жахнула пушечка картечью. Из прицепленных к охраняемому составу теплушек с рабочей сменой и охраной донеслись винтовочные выстрелы. Кормовой пулемет бронепоезда вел по атакующим фланговый огонь.
На оннельском языке никто не говорил. Еще бы: в отличие от пограничного Габаха никакой нормальный человек в центре страны не интересовался такой мелкой географической подробностью, как Оннели. Макс совал свое направление под нос одному, другому, третьему – и всякий раз получал в ответ разные указания. Тогда он выбрал очередь покороче и пристроился ей в хвост.
– Если и владел когда-то, то все забыл, – сказал Макс. – Я ведь прибыл из Гомеостата.
– Угольная пыль, доменный шлак, фабричная копоть – вот тебе девяносто процентов Габаха.
Самолет дернулся влево, взвыл и начал с креном набирать высоту. Поднялся повыше, сделал полный круг. Сергей продолжал махать руками, как ненормальный. Отстегнул от пояса фляжку, потряс ею, вздев над головой: мол, положение бедственное, прошу помощи.
– Постой… Раз уж там у вас такие нравы… Раз уж скальп… Тогда почему же не распродавать с аукциона пригодные для трансплантации органы казненных?