Хотя, может быть, и зря. Ну что там делать – это раз. Обшарпанная комнатенка и трое соседей: пришибленный богомольный тупица из Цада, шумно рыгающий здоровяк-аламеец без признаков интеллекта и черномазый дикарь вообще неизвестно откуда… Притом Макс подозревал, что за ним присматривают, – это два. О неестественном поведении будет доложено, а естественнее было бы пойти в кабак…
– Послушай, откуда я знаю? Он теперь другой человек, и желания у него другие. Пусть теперь Алена с ним разбирается… если еще жива.
Кто-то, решившись на необратимое, с зажмуренными глазами шагает из окна. Кто-то шагает в Гомеостат. Трудно понять, что лучше, а что хуже, что радикально, а что щадяще. Жизнь в Гомеостате чем-то сродни купированию собачьего хвоста не сразу, а постепенно, мелкими кусочками.
– Или Франсуа-Эжен Видок. Ты понял. Но есть разница: тем уголовникам светила минимум пожизненная каторга. Их не убеждали словами, им тупо предложили выбор.
– Э, ша! Тигран только может – его мне не уделать. Но он джентльмен, а ты – пациент лазарета, если не заткнешься. Сходи в душ, Родя иногда дело говорит… Сергей, подвинься-ка, я с тобой сяду… О! Алена! – Ева помахала рукой. – Иди к нам, девочка.
– Вам не надо. Но так и быть, расскажу об одном случае. Вы уже дважды побывали в Сухой пустоши и примерно знаете, какие там места. То песчаная пустыня, то каменистая пустыня, то солончаки. Источников воды нет. Пищи нет. Зимой еще терпимо, а летом даже дышать трудно. Воздушные патрули. Верховые патрули вдоль железной дороги. Песчаные бури. То еще местечко… К сожалению, нам приходится иметь с ним дело. И вот… одной группе не повезло. Она пропала. Мы до сих пор не знаем, что там случилось. Предполагаем, что группа ввязалась в ненужный бой с пограничниками и потеряла проводника. Непростительная беспечность! Много позже в самой глубине Сухой пустоши мы нашли одного человека из той группы… Только одного.