Про клан артефакторов — укротителей ходили самые невероятные слухи, начиная от того, чем именно они занимаются со своими демонами в свободное время (и что именно это обеспечивает экстремальную преданность приручённых монстров) и заканчивая тем, что мол де любой до кого они дотрагиваются, больше не остаётся прежним. Но, выбора не было. Встреча с главой клана прошла в тёплой, дружеской атмосфере… если не считать, что Мерухи каждый раз дёргало, когда ей подносила чай или пирожные зашики-вараши, дух места, силы такой, что в волосах начинают проскакивать искры. Очень атмосферно! Совершенно понятно, почему добровольное затворничество Амакава никто не стремится прервать. Но другого выбора всё равно не появилось.
— Ну знаешь! — Аура Сидзуки опять раскрылась, я увидел, как присела Гинко, готовясь к прыжку.
О своей роли в группе Пожирателя трупов Мизучи тоже рассказала, когда мы обсуждали выход наших занятий на «полигон». Пока чисто теоретически, но не за горами тот день, когда как минимум мне и Ринко придётся испытать способности Амакава на себе. Будем надеяться, что на мозг Кузаки апдейт по скоростной обработке информации с органов чувств и реакции «встанет»: девушка полна желания не отпускать меня в будущих опасных акциях… в которых мне по-любому придётся участвовать, у определённо — лично. Слишком «нас» мало.
Монетка выглядела немного тусклой, но в руках радовала своей неподдельной тяжестью.
— Учу тебя, как дочь, что не могу сказать о бабушке. Хорошая она была, но воспитала из меня последнюю б. дь. — Внезапно охарактеризовала себя мать. — И не мне её судить, наш «род» вообще был своеобразным. Обучали девочек, те становились «дочерьми» — и так далее, моя прабабка научила собственную дочь, а та — свою, время было такое, что можно было и не выжить иначе. А меня стала учить, когда я без матери с отцом осталась, бесприданница. Что ж, на дом и жизнь я заработала… но ничего, кроме горести мне такая «работа» не принесла. Твой отец нашёл меня… я позволила себе тогда расслабиться… чересчур сильно. Изрядной скотиной был тот генерал… А твой папа меня две недели пытался вывести из… из состояния. И вывел. И заставил стать своей женой, просто сказал — будь. И я поверила. Он был первым человеком, который мне не разу не соврал за две недели. — Робкая, такая хрупкая, такая незнакомая улыбка на секунду озарила лицо матери, будто спал груз лет и тяжёлых воспоминаний.